Заставив себя наконец-то прочитать давно купленную и пылившуюся несколько лет на полке «Систему вещей» Бодрийяра на английском, наткнулся на весьма занимательное пятистраничное описание автомобиля и его положения в этой самой системе вещей. Чего там только ни упоминается: динамичная эйфория свободы, освобождение от оков повседневной ответственности, воображаемая красота смерти, фаллический символизм и даже пассивный эротизм нарциссической обольстительности.

Но моё внимание привлекло отнюдь не это всё, а нижеследующий пассаж:

«Possession of a car implies more: the driving licence is a sort of passport, a letter of credit from an aristocracy whose domain is the very latest in engine compression and speed. Disqualification from driving is surely tantamount to an excommunication, to a kind of social castration.»~Jean Baudriallard, The system of objects, Verso, 2005, p. 70

И ведь действительно, обладание автомобилем от Карла Фридриховича Бенца, как и обладание сумочкой от Луи Виттона (вслед за женой Наполеона III), ручной собачкой (вслед, например, за княгиней Голицыной), лазурнобережным загаром (вслед за парижским высшим светом, в свою очередь ушедшим от культа белоснежной кожи, подражая Коко Шанель и Жозефине Бейкер), etc. – это сознательная или подсознательная, навязанная обществом, попытка подражания «аристократии» через показное потребление присущих ей атрибутов.

Все эти мерседесы в кредит и феррари напрокат родом именно отсюда. Именно отсюда и это обсессивное вожделение «новых русских» обладать «новой каретой» в инкарнации «большого чёрного джипа». В странах второго и третьего миров en masse таким атрибутом по-прежнему является автомобиль.

Тут стоит сделать важную ремарку. Бодрийяр написал свою докторскую диссертацию в 1968 году, а с тех пор много воды успело утечь, и на смену автомобилю в этом качестве пришёл private jet: лошадь -> карета -> автомобиль -> самолёт. Такова технологическая эволюция в этом сегменте потребления. Именно так, принадлежность к пресловутому top 1% в странах первого мира, где все уже успели наиграться в машинки, определяется теперь наличием личного авиатранспорта. Ну и старая добрая лошадь никуда не делась, как дань традиции, в современном мире подчёркивающая бессмысленное роскошество за очевидной утратой утилитарной функции транспортации.

Ирония тут в том, что никакой «аристократии» уже давно нет, есть лишь её симулякр, попытка игры в неё.
Тем нелепее и смехотворнее выглядит подражание ей, ибо это игра в игру, симулякр в квадрате.