Метка: поэзия

7 сентября 2013 года состоится большой финал первого оппозиционного конкурса гражданской поэзии. На финале выступят все прошедшие отбор участники и поборются за главный приз — издание собственного сборника поэзии, а так же смогут выиграть современные гаджеты. Гостями финала станут известные литераторы, общественные деятели, политические оппозиционные лидеры и многие другие друзья конкурса. Место проведения Арт-клуб «С утра до утра». http://svobodaslov.ru/
https://www.facebook.com/events/149931281877923/

Evey: Who are you?
V: Who? Who is but the form following the function of what and what I am is a man in a mask.
Evey: Well I can see that.
V: Of course you can, I’m not questioning your powers of observation, I’m merely remarking upon the paradox of asking a masked man who he is.
Evey: Oh, right.
V: But on this most auspicious of nights, permit me then, in lieu of the more commonplace soubriquet, to suggest the character of this dramatis persona.

Voilà! In view humble vaudevillian veteran, cast vicariously as both victim and villain by the vicissitudes of fate. This visage, no mere veneer of vanity, is a vestige of the “vox populi” now vacant, vanished. However, this valorous visitation of a bygone vexation stands vivified, and has vowed to vanquish these venal and virulent vermin, vanguarding vice and vouchsafing the violently vicious and voracious violation of volition. The only verdict is vengeance; a vendetta, held as a votive, not in vain, for the value and veracity of such shall one day vindicate the vigilant and the virtuous. Verily, this vichyssoise of verbiage veers most verbose, so let me simply add that it’s my very good honour to meet you and you may call me V.

Evey: Are you like a crazy person?
V: I’m quite sure they will say so.

неспешный бег
на закате дня
жизнь прекрасна

после дождя
под ногами облака
бежать

В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия —
И взоры дев, и шум дубровы,
И ночью пенье соловья, —
Когда возвышенные чувства,
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь, —
Часы надежд и наслаждений
Тоской внезапной осеня,
Тогда какой-то злобный гений
Стал тайно навещать меня.
Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд.
Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел —
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.

Пушкин А.С.

Ранний подъём, свежесть дождливо-прохладного ноября приходит в гости через нехотя открытое окно, понежиться в кровати, сладко позёвывая и прорисовывая в своём воображении картину всего запланированного на этот ещё только начинающийся день, натянуть на себя одежду и кроссовки для бега, преодолевая жестокое желание не останавливать кроватную негу, три с четвертью километра вокруг все ещё безлюдных утренних доков, немного уличного тхэквондо на радость китайским бабушкам, цигунирующим поодаль, контрастный душ, смена одной спортивной формы на другую, неспешная пешая прогулка вдоль набережной, переполненный и захлёбывающийся тестостероном тренажёрный зал, два последних подхода через не могу за излишнюю самоиндульгенцию калориями прошлым вечером, два вида саун, спать в спа, доплюхать до бассейна вполудрёмку, стандартный полукилометровый набор из брасса и баттерфляя, разбавленный периодическими переныриваниями всего бассейна под водой, снизив обороты, через панорамные окна просто картинки красотой испепеляясь пялиться на несущую свои воды реку, и кораблики, проплывающие по ней, пытаясь проекционно обогнать их, ускоряя темп, рабочие небоскрёбы Сити, окутанные серо-сизой туманной дымкой осени, два каких-то непонятных джентльмена, затесавшихся в изначально женскую группу по какой-то цирковой аквааэробике, уборщики листьев за окном, безучастно смотрящие на весь этот полуголый вертеп внутри, опять сауны, и вот теперь-то спать в спа можно безмятежно, бесстыдно, бессовестно и безлимитно, давая умоляющим о пощаде мыщцам долгожданную передышку, контрастный душ, сушить волосы феном, мазать лосьоном тело, два вида полотенец и халат, выдаваемые каждому на прокат, идти по улицам из металла и стекла, купаясь в замедленном движении реальности вокруг, пребывая в экстазе наркотического опьянения серотонином и другими нейромедиаторами, покупать фрукты, орехи и овощи со всех уголков вполне себе объятой современной торговлей планеты, постепенно возращаясь в этот людей, условностей и звуков мир, топать до дома, напевая невпопад и вслух что-нибудь на каком-нибудь языке, впервые с момента пробуждения задействовав свой собственный, кормить хлебом с рук наглых гусей и чопорно-манерных лебедей, ощущая лёгкое пощипывание их клювов своей кожей, а также крикливых чаек, юрких уток и отважных лысух, наблюдая в действии дарвинистическую борьбу видов и особей, веганский полдник, соево-йогуртовый фруктово-ягодный попурри с бразильским орехом и перуанской макой, макадамия, английская дроблённая овсянка c семенами льна и дерезой обыкновенной, приправленная книжкой и овсяной же коврижкой, совсем немного французского с генмайчей, чуть больше китайского с пряно-земельным пуэром, горький в своей горячности соево-молочный шоколад из любимого голландского какао…
Довольно! Хватит! Дальше я писать не буду — пора уж на корню срубить сию эстетства словоблуду…

I believe I can see the future
‘Cause I repeat the same routine
I think I used to have a purpose
Then again, that might have been a dream

I think I used to have a voice
Now I never shall make a sound

I can feel their eyes are watching
In case I lose myself again
Sometimes I think I’m happy here
Sometimes, yet I still pretend

I can’t remember how this got started
But I can tell you exactly how it will end

I’m still inside
A little bit comes bleeding through
I wish this could’ve been any other way
But I just don’t know, I don’t know
What else I can do

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.

Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: «Иди!»

Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, —
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

Редьярд Киплинг — «Заповедь»/«Если»
(перевод М. Л. Лозинского)

IF

If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too;
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don’t deal in lies,
Or being hated, don’t give way to hating,
And yet don’t look too good, nor talk too wise.

If you can dream — and not make dreams your master;
If you can think — and not make thoughts your aim;
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same;
If you can bear to hear the truth you’ve spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build’em up with worn out tools.

If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings,
And never breathe a word about your loss;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: «Hold on!»

If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings — nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds’ worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that’s in it,
And — which is more — you’ll be a Man, my son!

Yo sueño que estoy aquí
de estas prisiones cargado,
y soñé que en otro estado
más lisonjero me vi.
¿Qué es la vida? Un frenesí.
¿Qué es la vida? Una ilusión,
una sombra, una ficción,
y el mayor bien es pequeño:
que toda la vida es sueño,
y los sueños, sueños son.

Pedro Calderón de la Barca

О, Лондон! ты – дожди и слёзы,
Разгулье ветра на брегах Темзы.
Такси, вокзалы, паровозы,
В балетках страшные грымзы…