Посмотрел свежего фон Триера — Нимфоманка ч.1.
Синергетический коктейль «Игры в бисер» Гессе, где нахлыст служит аллегорией нимфомании и промискуитета, полифония Баха озвучивает числа Фибоначчи, Кьеркегор на кушетке Фрейда вспоминает похождения де Сада; атараксия Эпикура под музыку Рамштайна, космическое одиночество Расселла, рассказанное универсальным языком Лейбница.
Порнография человеческой, слишком человеческой души.
Finished up reading «Born to Run» and couldn’t help but hit the ground running — so inspiring the book is.
– 17C in the midst of the Russian winter — so what?
Setting sun is shining & frost is biting — surefire propellent mixture to blast it off.
The coolest 10K I’ve ever run in my life.
Конец года и все подводят всевозможные итоги, составляют всевозможные списки лучшего контента консумеризма года и иже с ними. Подумалось, что надо к этой пьянке тоже присоединиться, что ли, но не в смысле вульгарных «копроративов», а в смысле самых читабельных что ни на есть нарративов. И уж если и придумывать какую-то одну номинацию а-ля «что-то года», то в моём случае это однозначно и трафаретно — «книга года».
Весь этот год прошёл под знаком чтения: я читал неистово, неутолимо, неутомимо, питался книгами, сидел на книжной диете, завтракал, обедал и ужинал ими и с ними, пробовал на язык, на разных языках, смаковал их, жрал их, проглатывал параграфами не жуя и разжёвывая по словам со словарём…
Так много и дико я не читал уже крайне давно, даже по моим меркам. Именно поэтому крайне трудно взять и выбрать всего лишь одну из такой прорвы прочитанных книг на разных языках. Но тем не менее, как это ни парадоксально, над выбором я даже не задумывался — воспоминания Троцкого «Моя жизнь».
«Даже в конспективном изложении внешнее течение моей жизни никак нельзя назвать монотонным. Наоборот, по числу поворотов, неожиданностей, острых конфликтов, подъемов и спусков можно сказать, что жизнь моя скорее изобиловала «приключениями». Между тем позволю себе сказать, что по склонности я не имею ничего общего с искателями приключений. Я скорее педантичен и консервативен в своих привычках. Я люблю и ценю дисциплину и систему. Совсем не ради парадокса, а потому что так оно и есть, я должен сказать, что не выношу беспорядка и разрушения. Я был всегда очень прилежным и аккуратным школьником. Эти два качества я сохранил и в дальнейшей жизни. В годы гражданской войны, когда я в своем поезде покрыл расстояние, равное нескольким экваторам, я радовался каждому новому забору из свежих сосновых досок. Ленин, знавший об этом пристрастии, не раз дружески подтрунивал над ним. Хорошо написанная книга, в которой можно найти новые мысли, и хорошее перо, при помощи которого можно сообщить собственные мысли другим, всегда были для меня — остаются и сейчас — самыми ценными и близкими плодами культуры. Стремление учиться никогда не покидало меня…»
Вчера чего-то приболел немного и вместо того, чтобы сдаться на милость победителю, решил, что называется, встретить врага лицом к лицу — прочитал давно уже купленную и ждавшую своего часа «Планету вирусов» Карла Циммера. Качественный научпоп, недурственный ликбез.
Отличные посты про Самару — плохую и хорошую, грязную и при этом красивую. Всё очень точно подмечено.
Обожаю по ней гулять, особенно осенью.
Плохая Самара — http://zyalt.livejournal.com/906171.html
Хорошая Самара — http://zyalt.livejournal.com/906643.html
«But I got a reson to declaim» that the soundtrack is Placebo’s usual stuff: no charge really carried, still the effect is somehow granted, albeit ephemeral and infinitesimal — a placebo, that is. But the clip! it just horrendously hits the spot. «Force of impact: 3,244 Newtons». (That made an almost vanished physicist inside of me laugh.) Being simultaneously a parody and exposé of too many things in one brilliant caricature, it is definitely the most thought-provoking anti-harassment training video manual I have ever laid my eyes upon, if you know what I’m talking about. Wicked. Flammable.
Из прочитанного за последние дни самое глубокое впечатление на меня произвела проза Георгия Иванова — его воспоминания «Петербургские зимы», «Китайские тени» и остальные несколько мемуарных очерков. 1910-1922 гг. Петербург. Серебряный век, он же fin de siècle, наивысший расцвет Российской империи, а затем её стремительный упадок и дезинтеграция, кричащая роскошь и нищета, революция, белые и красные, хаос и анархия, гражданская война, расстрелы, холод и голод, богема и чекисты, убийства и самоубийства друзей, эмиграция — всё это рассказывается автором через призму личной жизни огромного числа его коллег и друзей поэтов, среди которых были Блок, Мандельштам, Гумилёв, Ахматова и огромное количество других. Очень лично и трагично.
В плане периодики, прочитал наконец-то последнего и уже совсем несвежего Пелевина и ещё не такой лежалый предпоследний номер «Philosophy Now». А они вдруг совершенно об одном и том же оказались. В первом случае — всё повествование про undead вампиров и hard problem [of consciousness], а во втором — весь номер посвящён [philosophical] zombies. «Would it really be better to be Socrates unsatisfied than a zombie with no worries?» — that is the undead question. Похоже, что свойства чувственного опыта снова актуальны в этом сезоне.
Посмотрел вчера «Пену дней» в 35мм на французском с субтитрами. Давно не припомню такой реакции в целом подготовленной аудитории (см. выше): 10-15 человек покинули зал, недосмотрев фильм, 1 человек упал в обморок (ничего страшного — его привели в чувства ещё до приезда сразу же вызванной скорой), 2 впали в истерику при просмотре одной из финальных сцен фильма, нервически прогоготав чуть ли не до конца титров. Такая неожиданная реакция зрителей меня, если честно, привела в замешательство, потому что это прекрасно-трогательная история любви, рассказанная великолепным видеорядом. А подобной реакции не было даже на в разы более жестоком фонтриеровском «Антихристе», который я смотрел на Новокузнецкой тоже в оригинале с субтитрами, когда примерно половина зала ушла ещё до середины фильма, а апофеозом стал один из самых брутальных моментов фильма в его кульминации, когда 2 здоровенных мужика, побросав свои вёдра с попкорном (sic!), с криком в полный голос «Да ну это нахуй, блядь!» в буквальном смысле выбежали из зала. Фильм всячески рекомендуется к просмотру. Давно уже ничего подобного не смотрел.
…одним из таких «слепков времени» можно смело назвать книгу из-под пера Michael Foley с названием «The Age of Absurdity: Why Modern Life Makes it Hard to be Happy».
Наткнулся я на неё, как и подобает для таких книг, совершенно случайно, просматривая в интернете обзоры интересных новинок «лёгкого чтения» (ну, или fast reading — по аналогии с fast food и fast fashion) ещё целых три года назад. Купил киндл-версию на амазоне и был таков — то бишь забыл про неё напрочь, всё откладывая прочтение до какой-нибудь подходяще длинной поездки.
И как выясняется зря.
Благо поездка в итоге нашлась в мае этого года, десять ночей которого я провёл в различных поездах дальнего следования, с чувством вины перед самим собой яростно уменьшая свой reading backlog.
Книга интересна тем, что представляет собой тотальный и циничный винегрет из всего со всем, как это сейчас модно — нейропсихология, социология, литература, и философии с упоминанием безумного количества персон и цитат из них — в попытках понять что из себя представляет это самое сладко-манящее и одновременно неуловимое «счастье» здесь и сейчас и что с ним (а точнее — в его отсутствие) делать. В общем, это нечто а-ля Ницше с Шопенгауэром как джин с тоником: «Nietzsche is the great aerator of life, the tonic in the G & T (Schopenhauer is the slice of lemon).»
Главы там называются не иначе как «Абсурдность жизни», «Абсурдность любви», «Абсурдность возраста», «Потеря трансцендентальности» and so on and so forth. Названия, конечно же, нарочито претенциозны и абсурдны.
И если Крастев, например, в своём «In Mistrust We Trust» только про состояние современной политики, то здесь сразу всё и обо всём, сорок два.
Автор даже и не пытается выдать это за сколь-нибудь серьёзное произведение философии, не пытается писать с позиции отстранённого (detached) наблюдателя (более того, он аргументирует, что сейчас это сделать архитрудно; этому посвящена целая глава «The Assault on Detachment»), а наоборот, стебётся что есть мочи над всем, что происходит в современной жизни, ею меж тем в её же водовороте и наслаждаясь (он 23 года читал лекции по Information Technology в одном из лондонских университетов, живя соответственно в мировом эпицентре).
Он усиленно, в свойственной его любимым абсурдистам манере, пытается выдать написанное за бред сивой кобылы, за сапоги всмятку, мимикрируя одновременно под эдакий бульварный self-help guide, в котором написано, что путеводителя к себе вообще не существует, а все, кто их читает, сошли с ума, и записки вечно всем недовольного ворчащего олдскульного ценителя неспешного и прекрасного, которое безвозвратно исчезает из мира безответственности, самопоказушности и безумных скоростей.
Но за фасадом абсурдизма скрывается прорва смысла.
Я давно так много не смеялся над нашей жизнью и самим собой, одновременно очень глубоко задумываясь над реальностью и причинами происходящего.
Провоцировать на серьёзные раздумья через доведение всего до абсурда — это главное, чего добивается эта книга, и делает это с ужасающей эффективностью. Это именно то, ради чего её стоит читать.
Жизнь абсурдна. К счастью.
